— Оставьте эту чепуху. — Вот теперь голос Гильдаса действительно был наполнен благоговейным трепетом. Заостренное лицо старика будто светилось изнутри. — Подойдите сюда, я прочту вам нечто стоящее. Это дневник некоего лорда Каллистона, первого из Узников, того, кого называли Стальным Волком. — Он перевернул страницу. — Здесь есть обо всем — о Вхождении Книжников, о тех, с кого начиналось Узилище, об установлении Нового Порядка. По-видимому, первых Книжников было совсем немного, и в начальные дни Инкарцерона они могли говорить с ним — так, как говорили друг с другом.

Все трое собрались вокруг. Книга, которую он держал, была меньше других, к тому же написана от руки, быстрым, царапающим пером. Гильдас постучал по странице пальцем.

— Та девушка была права. Узилище создавалось, чтобы избавить человечество от всего, что отягощало его тогда, но в то же время Книжники не оставляли надежды построить здесь идеальное общество. По их замыслу, мы уже давно должны были зажить жизнью мирных философов. Слушайте.

Он начал читать вслух своим скрипучим голосом.

— Мы подготовились к любому повороту событий, продумали каждую возможность. У нас было все — питательная еда, общедоступное образование, медицина, лучшая, чем Вовне, где устанавливалось отныне господство Протокола. Для поддержания порядка существовало Узилище — невидимый наблюдатель, управлявший течением дел и способный мгновенно наказать ослушника.

И все же…

Мы видим упадок повсюду. Люди разобщены. Идет борьба за территории, множатся распри, возрождаются браки. Возникают все новые и новые группы отщепенцев — уже двое Книжников увели своих последователей, чтобы поселиться изолированно от всех прочих. Они считают, что воры и убийцы неисправимы и угрожают им, — уже убит человек, есть случай нападения на ребенка. На прошлой неделе двое мужчин подрались из-за женщины. В результате вмешательства Узилища оба бесследно исчезли. Я думаю, они уже мертвы, и Инкарцерон переработал их тела. Смертная казнь не была предусмотрена нами, но теперь, когда Узилище обрело полноту власти, оно само решает, что ему делать.

В наступившем молчании Кейро произнес:

— И они правда думали, что все пойдет по плану?!

Гильдас, помедлив, перелистнул страницу.

— Видимо, да, — чуть слышно пробормотал он, но его голос гулко разнесся в напряженной тишине. — Он не пишет, что именно пошло не так. Вероятно, чего-то они все же не учли, и баланс был нарушен. Все могло начаться с какой-то мелочи — слова, ничего не значащего поступка. Трещина в идеально настроенной системе постепенно росла и в конце концов уничтожила ее. Инкарцерон, по-видимому, повел себя не так, как задумывалось, его власть определенно стала деспотичной — но было ли это причиной или следствием? И вот что Каллистон пишет дальше.

Читая, он вел пальцем по тексту, и Финн, наклонившись, увидел, что под строками тянется неряшливый, грязный след, словно и прежде чей-то палец снова и снова отчеркивал их.

— …или же семена зла изначально заключены внутри каждого человека, и даже рай, созданный специально для него, постепенно будет отравлен его вожделениями и завистью к другим? Я боюсь, что мы проклинаем Узилище за то, в чем повинны сами, — все, не исключая меня, ибо и я был одним из тех, кто убивал и пекся только о своей корысти.

В лучах света, косо падавших из-под потолка огромного зала, бесшумно клубились пылинки. Гильдас, закрыв книгу, посмотрел на Финна. Лицо его казалось серым.

— Нам нельзя оставаться здесь, — глухо произнес он. В этой башне всё — прах, порождающий сомнения. Нужно уходить, Финн. Это не убежище, а западня.

Шорох шагов заставил их поднять головы. На галерее, тянувшейся под прозрачной крышей, стоял Блэз и смотрел на них сверху, сжав руками перила.

— Вам необходим отдых, — проговорил он размеренным тоном. — К тому же вы не сможете выбраться отсюда, пока я не решу спустить вас вниз.

Клаудия продумала все до мелочей — в погребах заранее были установлены сканеры, ее и Джареда голографические копии изображали их мирно спящими в своих постелях. Помощник дворецкого получил щедрое вознаграждение — он должен был разузнать, сколько будет пунктов в ее брачном договоре и какое время может потребоваться для их обсуждения. Наконец, встретившись с Эвианом, Клаудия попросила его по какому угодно поводу завязать спор — так, чтобы отец покинул Зал Совета только далеко за полночь.

Скользя в темном комбинезоне, словно тень, между бочками и бочонками, Клаудия наконец-то чувствовала себя свободной. Пир наверху, казалось, никогда не закончится. Клаудии опостылела и галантная застольная беседа, и приторные нежности королевы, вцепившейся в ее руку и шептавшей красными губами, как чудесно они теперь заживут, какие построят замки, какие будут балы, охоты, наряды. Каспар недобро смотрел на невесту, осушая бокал за бокалом, и при первой же возможности покинул пир — наверняка ради свидания с какой-нибудь служанкой. Отец, в черном камзоле и сияющих ботинках, сидел на другом конце стола, высоко держа голову, преисполненный важности. Клаудия заметила его быстрый взгляд, брошенный на нее поверх цветов и свечей. Уж не догадывается ли он о чем-то? Впрочем, переживать по этому поводу уже поздно.

Клаудия нырнула под паутину, клоками свисавшую сверху. Выпрямившись, она едва не столкнулась с высокой фигурой и с трудом сдержала крик.

Джаред схватил ее за руку.

— Прости, Клаудия, я не хотел напугать тебя.

Он тоже был во всем темном. Клаудия сердито взглянула на него:

— Господи, у меня просто душа в пятки ушла! Вы взяли все необходимое?

— Да.

Лицо его было бледно, под глазами круги.

— А ваше лекарство?

— Все, что может понадобиться. — Он через силу улыбнулся слабой, болезненной улыбкой. — Кажется, мы поменялись ролями.

Клаудия улыбнулась, желая подбодрить его.

— Все будет хорошо, учитель. Мы должны заглянуть туда. Должны посмотреть, что же скрыто Внутри.

Он кивнул.

— Тогда поспешим.

Она повела наставника через сводчатые залы. За прошедшее время кирпичные стены словно еще больше отсырели, а соляные испарения наполняли воздух, в котором дыхание повисало облачками пара, отвратительной затхлой вонью.

Ворота показались Клаудии больше, чем она запомнила. Подойдя ближе, она увидела, что огромные цепи — каждое звено толще ее руки — снова натянуты поперек створок. Но что по-настоящему заставило ее поежиться, так это улитки — жирные, толстые, они ползали, оставляя за собой серебристые дорожки на покрытом капельками влаги холодном металле. Дорожек было так много, словно эти создания веками плодились и множились здесь.

— Фу-у. — Она потянула одну на себя; та с омерзительным звуком отклеилась, и Клаудия отбросила ее в сторону. — В общем, вот ворота. Он открыл их, набрав какую-то комбинацию.

Династический орел с широко раскинутыми крыльями сжимал в когтях шар с семью круглыми полостями. Клаудия уже протянула к ним руку, но Джаред остановил ее:

— Нет! Если ввести неверную последовательность, может включиться сигнализация или произойдет что-нибудь похуже — например, сработает ловушка. Нужно действовать осторожнее.

Достав небольшой сканер, он склонился под ржавыми звеньями цепей и принялся, сверяясь с его показаниями, регулировать настройки. Клаудия, не в силах устоять на месте, прошлась по винному погребу, осматриваясь, и вернулась обратно.

— Скорее, учитель.

— Скорее не получится, — ответил он, сосредоточенно двигая пальцами.

После нескольких тягостных минут ожидания Клаудия, стоявшая за спиной учителя, маясь от нетерпения, достала Ключ и внимательно его оглядела.

— А может быть…

— Подожди, Клаудия, мне, кажется, удалось определить первую цифру.

Казалось, этому не будет конца. Заметив на одной из створок бронзово-зеленый диск чуть светлее окружающего металла, Клаудия протянула руку и сдвинула его в сторону. Под ним оказалась замочная скважина — шестиугольная, как и Ключ. Пронеся его над головой учителя, Клаудия вставила кристалл внутрь.